Вопрос об управлении голосом относится и к таким элементам звуковедения как атака, филирование, способы перехода. Как же он решается в вокальной педагогике? Анализ дает в ответ пеструю и многоликую картину методик. Но за многими из них угадывается и нечто общее. Управление поэлементно неуправляемыми вещами идет через вышележащие пласты — через общую образную настройку на тот или иной личностный, характеристический облик, через вхождение в то или иное амплуа или аффективное состояние. А у каждой страсти свое лицо, у каждого амплуа, у каждой маски — присущие им целостности, предполагающие активизацию всех механизмов деятельности, включая и микрорегуляцию звуковедения.
Здесь и срабатывает естественный супермеханизм биологического и личностного единства речи и пения. Все жанры речи — от шепота до крика, от исступленной мольбы до сдержанного интеллигентного высказывания, от магического заклинания до простодушного бытового говора — все они находят свои параллели в модусах пения, хотя поиски этих параллелей дело далеко не простое.
Конечно, метод настройки на целостный облик, на тот или иной голосовой портрет не исключает для вокалистов других методик. Сразу же отметим: вокальное искусство в данном отношении вовсе не является чем-то уникальным. На каком бы инструменте ни играл музыкант, каким бы голосом ни владел, во всех случаях развертывание звукового движения требует мгновенных, исключительно быстрых модуляций, из которых складываются переходы от одного звука к другому и развертывание самих звуков, из которых во многих случаях состоит сам непрерывно тянущийся и непрерывно мерцающий звук. Эти изменения столь мимолетны, происходят так быстро, что подчас даже не выделяются сознанием. Тем не менее создается иллюзия, что опытный музыкант управляет ими как могущественный властелин, что ему подчинены самые ничтожные единицы текущего музыкального времени.
Вместе с тем именно практика игры на инструментах, как мы увидим, дает гораздо больше возможностей для осознания микропроцессов звуковедения, для нахождения аналитических приемов овладения ими. В пении же, объединяющем тембр, интонацию и слово — характер, эмоцию и мысль, господствует все же целостность и синкретичность. Голос осознается и как характер, звуковой портрет, и как орган выражения, даже как подобие мира, а еще и как удивительный данный человеку природой инструмент. Однако инструментализация голоса не уничтожает ни его целостности, ни синкретизма, ни органичности. За ним.остается царство субъективности, эмоциональности, характеристичности. Да, голос — это и дыхание, и связки, резонансные полости, артикулирующие органы. В нем намечается уже то триадическое членение, которое мы рассмотрим потом в очерке об инструментах. И все же в его характеристиках гораздо более эффективны целостно-поэтические приемы. Разве не взывают к поэтическим описаниям имена Гварнери, Амати, Страдивари. Но голос особенно нуждается в них.
