Мефистофельский смех замечательно разработан Ф. И. Шаляпиным — отсюда целая культура вокального сардонического хохота. В итальянской опере примадонны развили фиоритурный смех — легкий, кокетливый, серебристый. Откровенно, простовато научились смеяться в джазе саксофоны и кларнеты. Вызывающий, завлекательный, иронический женский смех почти без музыкальной обработки, почти в натуре, включали в конкретную музыку П. Анри и П. Шеффер.
Смех соединяет в себе безусловность с условностью. Можно смеяться нарочно, насильно, по долгу службы — на этом построенысюжеты из жизни клоунов. Плач симулировать труднее, хотя капризные дети постигают это искусство в совершенстве. Смех, как нечто естественное и безусловное, характеризует индивидуальность человека. Но как нечто высоко условное — маскирует ее. Будучи доязыковым и надъязыковым, смех сам порождает множество жаргонов, и человек ориентируется в них как полиглот. Он смеется на работе иначе, чем дома, его откровенный смех отличается от смеха в гостях, от официального смеха, хотя иногда он вообще противоречит этикету.
Что же такое смех для слуха? Интонация или звуки? Его заливистые, рыдающие звуковые фигуры очень похожи на интонацию, и все же отличаются от нее. Это скорее протоинтонация. Смех есть синкрезис звука, интонации, жеста и смысла. Его язык может уверенно соперничать с речевой интонацией. Вводя различные с меховые элементы в произнесение той или иной фразы, человек может коренным образом менять ее смысл. Интонация фразы иногда просто не может противостоять смешкам и смешинкам, проникающим в люфтпаузы и цезуры. И даже под тенью смеха меняется общий смысл говоримого. На интонацию налагаются кавычки — иногда двойные, веселые, иронические.
Но смех не только протоинтонация, а и голос, и звук. В нем долго-долго, а может быть навсегда, остается что-то естественное, простое, и мы долго можем смеяться как дети, а в заразительности смеха чувствовать нечто наивно-природное.
В нормальном, наиболее чистом, свободном от наигранности смехе участвует все та же предфонема а, или точнее — аэ. Ее универсальность и емкость невероятны. И она предстает нам как лицо младенца.
На нее настраивается малыш, убаюкивающий себя собственным голосом. Поразительное предвосхищение музыки уже в доречевой возрастной стадии! Колыбельное а-а-а слышится у ребенка и при пении с закрытым ртом, и какой же в этой вокализации чистейший эгоизм и чистейшая невинность!
