В поисках манер и своего амплуа певец может либо подчеркивать оригинальнлеть, либо, напротив, стремиться к полному подчинению голоса одному из утвердившихся типов. В этих поисках синкретичный от природы голос расщепляется, разрабатывается в отдельных свойствах и приемах звукоизвлечения, дыхания, филирования, а потом снова собирается уже в новых сочетаниях, образующих или ряд «разных голосов», или одну-единственную характерную маску, с которой певец уже не расстается, считая ее либо отвечающей канону, либо неповторимой, представляющей ценность открытия. Ясно, что кубиками для составления уникального портрета оказываются прежде всего те свойства и приемы, которые и сами характеристичны, портретны, хотя и за ними также стоят и эмоциональные типы, и жанровые пристрастия.
Современные эстрадные певцы как раз и пользуются характеристическими звуковыми ресурсами как основным средством. В пении они используют имитирующее внутреннюю раскованность замедленное вибрато, по размаху отклонений от средней линии интонирования превосходящее сложившиеся нормы. Они вдруг внезапно умолкают, громко дышат в микрофон, переходят на шепот. Другие поют так, будто перед ними толпа, которую нужно перекричать, перекрыть, а за этим стоит пафос (например, у М. Матье). Третьи имитируют разбитый, но добрый голос, четвертые — простуженный, хриплый, мужественно-грубоватый (В. Высоцкий)… Сам поиск портрета — дело жизни эстрадного певца. Находка — оригинальное, ранее не знакомое звуковое «лицо». Впрочем, все равно складываются социально-культурные типы, моды, которые уходят и приходят. Типы требуют анализа, научения, рождают определенные направления и школы.
Создание ряда портретов эстрадных певцов и певиц — весьма интересная задача. Но не для этой книги с ее сжатой в очерках территорией. Можно было бы, например, описать цыганское пение, разобрав во всех деталях и общий страстно-открытый характер, и специфические приемы звукоизвлечения навзрыд — с захватом фальцетных, высоких призвуков. Или — развернуть характеристику особенностей голоса перуанской певицы Имы Сумак, блестящие и эффектные приемы звукоподражательности, переходы из очень низкого регистра в крайний высокий, осуществляемые с показной легкостью. Интересно с позиции профессионального пения в эстраде оценить манеру Б. Окуджавы, своим творчеством характеризующего один из высоких нравственных идеалов человека. Тут возвеличение простого и скромного, но бескомпромиссного в самом главном — доброте и человечности. Мягкий, усталый голос, бытовые рог!атепИ, камерная звучность, как дома с друзьями. Можно было бы,— но задачи очерка позволяют делать это лишь попутно.
